strepetaa : : памяти углерода

...чрезвычайно много развелось таких господ, которым невыносимо, что дважды два четыре. Почему решили эту задачу за них, их не спросясь, и решимши утвердили ее на вечность? почему никогда нельзя перерешить, хоть бейся лбом? Чуда, чуда хочется этим господам. Ах как хочется им, чтобы хоть по праздникам дважды два было не четыре, а стеариновая свечка, или севрюжина с хреном! И что же, мы бы даже и не прочь, но только если б можно было так устроить, чтобы чуда чающие господа сами и решали всякий раз, сколько будет дважды два. Ведь чудо есть то, что случается по чьей-то свободной воле, впоперек закономерностям (господа эти терпеть не могут закономерностей); и не справедливо ли будет, если чудотворящей этой волей потрудятся они же сами, те, кому без чуда жизнь не мила? Не глупо ли просить Того, Кто, кажется, ясно и недвусмысленно решил раз задачу, перерешать ее заново только потому, что кому-то не нравится решение; и даже не само решение, а его неизменность? Хочется вам непостоянства, удивления, чуда: делайте их, а не требуйте, как капризные дети, от взрослых. Вот только как бы не утомились эти господа в недолгом времени, как бы не прокляли ту минуту, когда показалось им дважды два несносным тиранством, достойным восстания. Из дважды два четыре само собою выводится и четырежды четыре, и восемью восемь; но если дважды два - севрюжина с хреном, то из этого не выводится ровным счетом ничего: все остальные задачи приходится решать наново. Оно бы, положим, даже и чудесно поначалу, но ведь задачек-то, что нужно решать, бесконечность. Бесконечность эта не выдумана философами: она перед глазами, это бесконечность мира. Каждый атом есть задача, каждый камешек бесконечность задач. Но пусть бы даже справились наши чудотворцы с бесконечностью, не слишком ее обкорнав; пусть бы навели всюду столь милый им произвол и «творящую волю»; как невыносимо скучен был бы такой мир, как страшно, непоправимо исчерпаем, неинтересен. В мире необходимых и сцепленных истин дважды два есть лишь точка в ряду: вместе с два-и-одна-миллионная жды два-и-одна-миллионная и бессчетными другими точка эта ложится на кривую - полет ласточки, выгиб паруса, шею лебедя; миллионы кривых складываются в сети, объемы, потоки; из сложносочиненных, взаимообусловленных объемов растут структуры; из структур рождается жизнь. Из севрюжины с хреном не рождается ничего; жизнь здесь не возникает, а умирает, отмахивается, кричит «отстаньте», заводит глаза. Убегает, закрываясь от фотовспышек. Бьется в спазмах опустошенности, в раздражении, в изнеможении: «ну что вам еще», «ну вот можно еще так», «ну или так». «Но это уж, кажется, всё». Ну теперь уж точно - всё. Ну всё. Ну всё. Всё.

Наш соотечественник прекрасно знает из повседневного опыта, что техника не является ни эффективной, ни надёжной, ни безотказной, что от неё в любую минуту можно ждать подвоха; отсюда глубинное обычно неосознанное недоверие к формализованным методам в тех науках, где они пока не вошли в плоть и кровь любого исследователя.