strepetaa : : памяти углерода

...И вот добрались мы с ним до этого театра. Где-то на Васильевском, в районе Академии, шли через мост Лейтенанта Шмидта, там еще было что-то вроде пробки, чуть не опоздали. Театр - не театр, а маленький класс с партами, столов на пять, как вот (там же рядом) на филфаке есть такие маленькие аудитории. Рассаживаемся парами, ведущий - молодой парень - у доски объясняет: в этом спектакле актерами будем мы все, нам предстоит прожить каждому кусок жизни со своими событиями, а события будут раскрываться через документы. И на столе перед каждым начинают появляться эти документы, целыми стопками - справки, квитанции, железнодорожные билеты, письма, характеристики, поздравительные открытки, медицинские карточки. (Это, если кто забыл, не "карточка", а такая тетрадь, где врачи писали свою нерасшифровываемую писанину и вклеивали "анализы" - вся медицина держалась на канцелярском клею. "Карточки" "заказывали" в "регистратуре". У меня - уже не во сне, воспоминание из жизни - детская карточка была толщиной с роман, распухшая и лохматая, многажды надставленная и переклеенная: то ли я был такой болезненный, то ли - скорее - мама слишком любила меня по врачам таскать.) Все это надо быстро читать, кое-где подписываться или "нужное подчеркивать", в общем - жить. У меня последним документом, помню, был "диплом" в каком-то институте. Такая ролевая игра на советском материале, без компьютеров (это уже проснувшись сообразил, во сне таких слов не зналось).

Помню, росло испуганное удивление - осспади, сколько же им всего пришлось сочинить, и везде вписано/впечатано мое имя-отчество, но с выдуманной фамилией, чтобы я и узнавал себя, но и понимал что это не я. А если б я не явился на этот спектакль, вопреки билету? Все зря? (Это у меня почти фобия - зряшная работа.)

Конечно, кончилось все быстро, никакого особенного сюжета из документов возникнуть не успело. Во сне - то есть на бегу, "в реальном времени" - мозгу такое не потянуть. Но спасибо и за идею. Еще специально помнилось время действия - не только спектакля, но и сна: самое начало 90-х, потому что еще была советская жизнь, в которой все документы, бланки, термины унифицированы и годами не меняются, все привыкли, все всё узнают. Наверно, лет через десять такое представление было бы уже невозможно.

Приснилось, что это в Новой Зеландии называют kettle and cane: очки - чайник, потому что в них вода плещется, как в стеклянном чайнике на донышке, а трубка - трость, потому что изогнутая на конце.

- Вот читаешь ты мою книгу. Я, как мне свойственно, хожу кругами.

- Ага.

- Ревниво.

- Ну да.

- Читаешь, читаешь, вдруг лезешь в какую-то другую книжку. Типа справочник. Я: что, в чем дело? Ты мне: ну вот тут у тебя написано, serial deja vu. Я вот и смотрю, мол, что это за сериал такой ты цитируешь.

(смех)

- Ну интересно же, да? Сериал какой-то. Я, в ужасе: то есть ты даже не... что это прилагательное всего лишь - серийный, повторяющийся? Это непонятно, да?

(смех)

- Ладно, читаешь дальше. Читаешь, читаешь, начинаешь проявлять признаки беспокойства. Наконец не выдерживаешь: ну вот прочитала я всю статью "гиппонион", два раза. Не понимаю все равно. Вроде бы про вдохновение, но не обычное, а какое-то... большое, что ли?

(смех)

- При том что в реальности в моей книжке нет статьи "гиппонион". Есть "панпраксис", которая, наверно, и послужила... да, вдохновением. Потому что тоже греческое слово, понятие, придуманное.

- Ты там и греческие слова придумываешь?

- А почему нет. У Лема вон все латынью пропитано. А я чуть восточнее жил, мне греческий ближе, видимо. Культурный код.

- А потом?

- Потом... смеюсь все над тобой, а сам пытаюсь судорожно вспомнить - что у меня там за гиппонион? Про что вообще-то?

(смех)

- И просыпаюсь.

что, оказывается, вполне могу читать по-гречески. Аж полстраницы какой-то книги прочел. Почти как по-русски, только буквы не те.

Например, вместо "запомню" там было "замомю".

И последний слог, натурально, писался одной буквой - мю.