Вот и прожили мы... ну не половину, но порог: после которого ностальгия по прошлому начинает перевешивать (слегка) стыд за то, каким же был идиотом.

По какому поводу решил я — неожиданно для себя — собрать и обработать свои стихи, с самых ранних начиная. Полное собрание, авторизованное.

Большая часть этого когда-то где-то вывешивалась, но прошли, хм, века, и теперь почти ничего уже не гуглится. Что непорядок.

А чтоб больше никогда уже о хостингах-перехостингах не думать, положу я это в Internet Archive. Удобно, а главное — они всерьез обещают постараться, чтоб осталось in perpetuity. Через сто лет проверим.

Текст, конечно, не аутентичный (зачем бы), а безжалостно мною-сейчас проправленный. По большей части выкидывал что не лечится, но местами и заменял, и даже дописывал. Кое-что вылущено из старых черновиков и приведено в пристойный вид, так что, считай, и вовсе новое.

В целом, всё-таки, нескучно. Местами слабо, но местами так даже и вполне себе. К концу особенно.

Так что прошу любить. "Там немного, но на похороны хватит".

P.S. Да, это мой тебе подарок. На всё-сразу :)

моё 42

Jun. 16th, 2017 10:31 am
А нельзя ведь просто сказать, что «нашел ответы», правда? «Засмеют».

Да и не верно это, если по-честному.

Но вот что придумалось: я знаю имена ответов на «главные вопросы».

Сам ответ нельзя «иметь», как нельзя иметь человека. Слишком это сложное, живое, ненадежное. Само по себе. Можно быть с ним знакомым, можно примерно представлять, что человек думает по тому или иному поводу, но нельзя отвечать за него. Если что-то его касается, надо звать и спрашивать лично.

И вот — я знаю, как позвать главные ответы. Они «идут, когда их зовут.»

А уж что они там ответят... спрашивайте, передам :)
Была такая компьютерная игрушка, в конце 80-х... Лягушке (очевидно, не умеющей плавать?) нужно перебраться на другой берег пруда, прыгая по листикам кувшинок. Листики же эти появляются случайно — а появившись, начинают постепенно уменьшаться до полного исчезновения. Не успел перепрыгнуть с тающего листка на соседний побольше — утонул.

«Как и вся наша жизнь». До сих пор на плаву, но и пришлось же попрыгать. Раньше, впрочем, прыгал больше из любознательности, от полноты жизни, чтоб все перепробовать. Мысль, что можно утонуть, если зависнешь, редко приходила. Сейчас не думать об этом уже не получается: возраст. Но прыгать еще прыгается, и неплохо. Даже чаще, чем в юности. Даже и навык как будто наработался — не столько, впрочем, навык прыгать, сколько не врастать на новом месте. Быть всегда готовым к прыжку. «Не надо заводить архива» — правда.

Потому что слишком уж грустная это вещь, архив. Коплю его с детства, никогда не выкину ни бумажки, но как начнешь перебирать... «За рубашкой в комод полезешь, и день потерян».

Ладно. Может, в старости — настоящей, светлой, если такая бывает — смогу наконец успокоиться и пропахать все эти кучи с пользой для души.

Но при всем при том, как ни странно, сожалений о непрыгнутых листках почти что нет. То есть можно было бы, конечно, и побольше всего впихнуть в те же годы, покрыть пошире, что подвертывалось. Но принципиально это ничего бы не изменило. Не было какого-то главного ушедшего поезда, в который я не сел. Все мои поезда со мной. Наоборот — немало таких листков, на которых я либо посидел недолго (дизайнер?), либо вообще только принюхивался прыгнуть, но так никогда и не (писатель? журналист даже? а было, было), и которые теперь — как посмотришь — жуть берет, до чего быстро истаяли. До чего страшно. Одни пузырьки со дна.

Лучший листик — тот, что ты сам для себя сгустил. Из ничего. Где никого, кроме тебя, и нету. Блаженны имеющие ноль фолловеров, ибо их царства не от мира сего. Это из серии «что бы я сказал молодому себе»... да и так это всегда понимал.

P.S. Кстати о фолловерах — этот блог теперь на http://strepetaa.dreamwidth.org/, с трансляцией в ЖЖ. На всякий.
Тех, кто, подобно мне, взирает с доброжелательным недоумением на lesswrong.com и аффилиированные с ним сообщества и не вполне, может быть, понимает, как же так вышло, что из всего разнообразия возвышенных, вдохновляющих или просто хороших идей элементарная рациональность — не ум, не рацио как философская концепция, а совершенно, казалось бы, прикладная техника распознавания и убирания предвзятостей, тренировка на простеньких (и, как правило, малореалистичных) задачках по теории вероятности — выделилась и стала вдруг магическим шибболетом для немалого количества неглупого народу, даже кристаллизовала вокруг себя целую, признаем уже, партию — вполне сплоченную (хоть и составленную из персонажей того типа, что к сплочению приспособлены мало), с отцом-основателем, с регулярными партсобраниями, со своим даже рационалистическим манифестом (в виде фанфика к Гарри Поттеру — хмм, мда, ну что тут скажешь, жизнь диктует нам свои суровые законы), — так вот, повторюсь, тех, кому данный феномен до сих пор кажется, как, признаюсь, казался и мне, не вполне, что ли, органическим, чуть нарочитым и даже, возможно, как бы это выразиться помягче, этакой придурью в остальном умных и глубоких людей, разве что немного застрявших в детстве, да? — так вот, их я приглашаю обратить внимание, именно сейчас, на триумфальное шествие одного малосимпатичного, но на диво самоуверенного кандидата в президенты. И вспомнить, что большинство самоопределившихся рационалистов живут как раз в стране, где этот кандидат и, главное, его электорат наблюдаемы невооруженным взглядом — ближе, наверное, чем бы хотелось.

То есть их можно понять, мне кажется.
С детства обожал фактуру: мелочи, странности, глупости, необычности, неизвестности. Разрушенности и брошенности. Коллекционировал школьные записки — не мои и не мне, подобранные на перемене, ценные именно тем, что они от неизвестно кого неизвестно кому. Забирался в выселенные под снос дома — и чего там только не находил. Лазал и по помойкам, и не стыжусь — в той стране (и в том городе: все-таки Питер, и не все сожгли в блокаду) помойки случались поинтереснее иных книжных магазинов. Обрывки документов, неизвестно чьи фотографии, письма, книги разной степени погибшести (о, а сколько раз перечитывал — вот эту именно первую страницу «Золотой цепи»: мое, самое что только можно, остальной роман уже не обязательно). Мечтал — но тогда еще не пытался — какие бы чудесно-странные, новые, настоящие тексты могли бы (смогут!) вырасти из всего этого мусора ушедших душ. «Из какого сора» — да, но важнее была «Золотая роза» (опять золото) Паустовского: «Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово и взгляд, каждая глубокая или шутливая мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца, так же как и летучий пух тополя или огонь звезды в ночной луже» и т.д.

Такой вот я был романтик. Да и остался, собственно.

Но потом все-таки вырос. И оказалось, что я пишу только антифактурные вещи. Принципиально непривязанные к месту и времени. Вот облом-то!

Зря копил.
Маленький ребенок - существо в высшей степени рациональное. Да, он учит языки как бы неким волшебством, но двигатель этого волшебства - биологическая целосообразность. Цель ребенка - войти в общество, стать своим. Поэтому, инстинктивно, все силы он бросает на освоение того языка, на котором люди вокруг него разговаривают _друг с другом_. А не того, на котором кто-то, пусть даже мама, разговаривает только с ним. Так что одной русскоязычной мамы (или папы) в иноязычной среде, увы, не достаточно. Ребенок будет понимать мамин язык, но свободно говорить на нем (а это намного труднее), как правило, не будет. Когда ребенок вырастает, мамин язык удивительно легко выветривается.

Более того. Как я подозреваю, для ребенка важно даже то, _кто_ говорит на языке. Он понимает, среди кого ему предстоит жить, когда вырастет: язык других детей для него намного важнее, чем язык старшего поколения. То есть для полноценного овладения языком X в стране языка Y _ребенку_ нужно общество _детей_, говорящих на X.
Интересно, помнит ли кто еще такой очень характерный сантимент из 80-х годов:

Лидия Петровна. Почему на трех китах?.. нам говорили - космос, галактика...
Баба. Галактика... говорили... чтоб вам не скучно было. Игрушки вам давали. У вас же мозги. Вам же думать надо. Надоело. Все! Хватит!


Ведь это было такое почти общее место у тогдашней советской интеллигенции. Причем далеко не только гуманитарной. Как пел Гребенщиков:

Она говорит: ты помнишь, ты думал, что снег состоит из молекул?

Это ничего общего не имело с "псевдонаукой" - тот вал начал вспухать позже, и в других местах социума. И это не "антинаука" - никто ни с чем, собственно, не боролся тогда еще. Просто такой взгляд снаружи и сверху, снисходительно-ироничный. Научное воспринималось как что-то застывшее, жесткое, жалкое, пусть не настолько токсичное как остальной совок, но тоже мешающее свободе. Которая уже чувствовалась в воздухе.

Мы тогда все были неофитами. (Прошу прощения за это "мы". Так чувствовалось тогда. Горизонт был узок, конечно. Интернет еще не успел показать, какие мы на самом деле разные.) Только у неофитов может быть такое счастливое чувство превосходства.

И как все это развеялось, стоило прийти этой самой свободе. Нет, само собой, кто-то в 90-е плавно съехал и в настоящую уже чушь, конспирологию, фричество - не о них речь. Мне вот, например, немного кокетливо-стыдно за это тогдашнее, очень памятное чувство превосходства над мозгами и молекулами. При том что я был в то же самое время типичный вьюнош из физматшколы, страстно, до сновидений влюбленный в компьютеры - которых еще не было, но к которым я был абсолютно готов. Как-то это все совмещалось.
Гениальность не всегда замечаешь с первого раза. Но спасибо детям, которые так любят перечитывать и пересматривать одно и то же - смотришь, смотришь вместе с ними и... проникаешься. Вот эти два мультика - несомненно гениальны. Как и полагается, оба рвут шаблоны: первый разошелся в семье на цитаты несмотря на то, что от "русского английского" нас обычно воротит, и дома мы эти языки никогда не смешиваем (вот французский с русским, кстати, смешивается гораздо охотнее, интересно почему? спасибо русской классике?), второй умудрился влюбить в себя при том, что все его составные части по отдельности я обычно не выношу - и апокалиптизм, и мистику, и нравоучительность... но здесь, здесь все как-то сошлось в очень нужное душе целое.



Давным-давно, еще чуть не в девяностые, переписывался я с автором одной интересной программки. Я ж как всегда - сам писать ленив, но идей накидаю столько что и рады не будете, если тема увлечет. Что-то из моих идей он тогда же и сделал. Короче - пообщались.

И забыл я об этом на много лет. А сегодня с утра вдруг вспомнилось, и название программки даже припомнил. А потом открыл распоследнюю убунту в виртуалке, там software center - и вот же она, родимая. Ничуть почти и не изменилась за все эти годы, и мое имя там, оказывается, в acknowledgements. А главное-то, вот за что я линукс и люблю: как засунули ее когда-то в репозиторий Debian, так все годы она там и пролежала тепленькая, и ставится в три клика до сих пор где хотите.

Да и чего бы ее гнать, спрашивается? Практически она почти бесполезная кроме как демо, но маленькая, прикольная, и библиотек хитрых не просит. Так и пролежит, небось, до самой сингулярности.

Линукс сохраняет всё.
Ночное небо в бинокль или небольшой телескоп (а может и в большой, я не пробовал) совершенно не похоже на свои фотографии. Никакой "бархатной темноты, проткнутой иглами звезд" и т.п. Больше всего это напоминает остывающие угли костра - неровная, вспученная поверхность, где выступы уже остыли, а впадины и щели еще мягко светятся, и пляшут острые искры ярких звезд (не столько от атмосферы, сколько от дрожи рук и головы). Еще похоже на населенную местность с большой высоты: яркие огни городов сверкают среди размытых бледных пятен вдоль дорог и побережий.

Почему? Фотографии - на бумаге или на экране - мы смотрим при ярком свете, дневными глазами. Для дневного зрения точка либо есть, либо - если слишком слабая - нет, но так или иначе она остается точкой. Ночью же глаза работают на пределе: слабые звезды ловятся, но уже не фокусируются - дают ощущение не точки, а "просто света", размытые пятна. Если знаешь, что вот здесь должна быть звезда, и всматриваешься изо всех сил, то точку вместо пятна увидеть можно, но далеко не всегда; чаще от всматривания она просто растворяется, и поймать ее заново можно только периферийным зрением.
Бродил по заросшей лесной вырубке, нашел несколько кустов с ягодами.

Невероятно, но очень похоже на южный спайсбуш, Lindera melissifolia. О котором пишут, что он живет только в окрестностях Флориды - да и там вымирает.

Существует и северный спайсбуш, Lindera benzoin. Но моя находка больше похожа на южный - ягоды почти просвечивающие, а не матовые, как у северного. (Вкусные, кстати. И чай из сушеных листьев тоже хорош.)

В любом случае, даже про северную разновидность сообщают, что она доходит максимум до штата Мэн. О наших местах - Nova Scotia - нет и речи.

Однако.
За что не люблю, уже писал. А люблю вот за что:

Когда после пары часов велосипедных петляний по лесным дорогам возвращаюсь, уже под вечер, домой на свой полуостров, на повороте к шоссе вдруг раскрывается - сразу: сверкающий простор залива, косое солнце, белые яхты. И - против воли, без смысла - всплывает: даже не имя, - слово:

Альквалондэ.

Вдох, счастье. Северное лето.
Любил рули Икарусов — широкие, низко посаженные. Водитель сидит как перед бочкой, вертит за край — весело. Когда себя представлял водителем (часто, идя), всегда вертел такой икарусовский руль, и на мир смотрел через большие, светлые икарусовские окна: простор, плавность, неторопливость. (А гоночные продавлины с их мелкими, как зубы хорька, рульками — о, никогда.)

Вообще скорость как таковая никогда не влекла. Когда в авиамодельном кружке В.Н. предложил на выбор, какую резиномоторку делать — со складывающимся после раскрутки резины винтом или обычным, целиковым — я единственный из группы выбрал целиковый. Как-то показалось нечестно, некрасиво выжимать лишние секунды полета, ломать прекрасный, пусть и парусно-тормозной пропеллер, стягивать небесный нимб в узкую мордочку, похожую на дуло с навесным штыком.
2 вещи, к которым так и не смог привыкнуть в англоязычном книгоиздании:

- Нет даты на титуле. Хорошо если на обороте титула есть, да и то зачастую запрятано/зашифровано. Безвременье.

- Нет традиции многотомных собраний одного автора. То есть издания такие бывают, но их очень мало, редко и дорого. Даже самых что ни на есть классиков - только россыпью. Попадаются однотомные кирпичи, где по несколько романов запихнуто - но это все не то, не то. Если видишь на полке ряд одинаковых корешков - то это либо энциклопедия, либо сборная ерунда вроде "100 лучших книг мира", либо тома законов в конторе адвоката.
Перечитывать спустя года книги, когда-то "сильно повлиявшие", но почти забытые - это как читать, чеша в затылке, наконец-то открытые исходники программы, которой пользуешься каждый день.
Еще не начинал толком читать чужие книги, а уж пора писать свою.
В набор для починки старых книг стоимостью 145€ входит, среди прочего:

Un livre du 18ème siècle pour l'entraînement.
называется магазинчик, почти в самом центре нашего городка. Странно, что раньше нам не попадался. Хороший.

А альтернативного в нем вот что: все книги там имеют смысл. (Или, иначе говоря: "совсем нет попсы", но это менее точно.) Чуть не половина книг на полках - либо читал, либо хотел бы прочесть, либо автора знаю хотя бы по фамилии. Но и те, что не знаю - можно взять в руки и понять, ради чего писано. (В крайнем случае осознать, что это "ради чего" там есть, даже если я его не сразу улавливаю.) Ни разу не возникло вечное, тошнотное "оссподи, вот ну зачем столько? кому все это, о чем?", которого в обычном книжном или библиотеке не избежать.

Такое вот у меня, значит, определение "альтернативы".
Шпроты "Рижские" - по виду и запаху, да и вкусу - родом из телесного низа железных дорог. Буксы, сцепки, буфера. Тусклый рельсовый блеск, мазут и креозот, лохматая черная накипь километров.
и сосульки под крышей растут вкось.

Profile

strepetaa

August 2017

S M T W T F S
  1234 5
6789101112
13141516171819
20212223242526
2728293031  

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 7th, 2025 05:35 pm
Powered by Dreamwidth Studios